— Погоди… я считала, все разбросала милиция при обыске. Значит, тот беспорядок был сразу?

— Ну, да. Я как вошла, еще даже не видела этого… ну, тела… а уже душа в пятки. Андрей, он убираться не любил, но не кидал же все кучами!

Вера мысленно выругала себя подслушанным у учеников полуприличным выражением. Ведь следователь изначально сообщил, что не устраивал никакого беспорядка, но она не придала его словам значения! А беспорядок — крайне важная информация. Итак, преступник не просто убил Андрея — он что-то искал. Нашел ли? Не исключено, что нет. Он был ограничен временем — к трем часам намеревалась появиться Лизка.

— Спасибо, что сказала, Рита. Как ты думаешь, что у Андрея могло быть такое, чтобы кто-нибудь из ваших сотрудников обязательно хотел найти и забрать?

— Ну… если… Андрей, конечно, был на бумажках помешанный. Ни одну не выкинет! Если он… хотя не знаю.

Вера вспомнила, что Лиза и впрямь жаловалась на пристрастие мужа к ненужным бумагам, вплоть до старых ресторанных счетов. Заставить его сделать ревизию и расстаться хотя бы с частью дорогого хлама было невозможно.

— Только это… — невнятно продолжила Рита. — Короче, это не может быть.

— Что не может быть?

— Ну, чтобы за бумажку…

— Смотря за какую! Судя по всему, ваши сотрудники жутко боятся Величко. Если в бумагах Андрея было нечто, что Величко счел бы для себя оскорблением со стороны какого-то человека, этот человек очень бы рисковал. Тем более, Андрей на дне моего рождения прилюдно обещал больше не молчать.

Рита наморщила лоб и известила:

— Ну, про меня у него ничего такого не было. Это как бы точно.

— Успокойся! — засмеялась Вера. — У вас с Ирой алиби. Вы все время были вместе. А вот у некоторых других алиби нет.

— Ты как сказала? — вдруг встрепенулась Рита. — Что у Андрюши в бумагах что-то про Бориса Ивановича оскорбительное, да?

— Я, наверное, неточно выразилась. Если кто-то Величко обманывал, тот счел бы это за оскорбление и мог бы отомстить. Как ты считаешь?

— Я? Я не знаю. Борис Иванович, он весь из себя такой. Молчит-молчит, а потом как гаркнет! Я его боюсь, это точно. А Лизка не боится, и Ира тоже. Они по жизни смелые! А мужики, те да, те все боятся. Так у меня что, как бы алиби?

— Конечно.

— Я вот думаю… а если… ну, бумаги эти оскорбительные… или вор? Может, вор? А часы, это неправда. И вообще, разве он стал бы? Он бы не стал. Он любил ее сильно! Только шарфик! И пятно еще! Или от картошки?

Вера не уловила ни малейшей логики в бессвязной пьяной речи, однако на всякий случай осведомилась:

— Рита, ты что-нибудь знаешь или подозреваешь? Тогда скажи мне.

— Мне подумать надо. Не понимаю я ничего, Вера! Думала, вор, теперь вот не вор. Я так сразу не умею. Я потом.

— А ты скажи примерно, — сообразила Вера. — А досконально обдумаешь потом.

— Я вот про шарфик еще хочу подумать. Это правильно?

— Ну… наверное. А что про шарфик?

— Я его как бы видела, а где, не помню. Это важно?

— Конечно, очень.

— Только я не знаю. У нас злая одна Элеонора Павловна. Вот она злая, а остальные добрые. Да, еще Борис Иванович! Не, он не то, чтобы злой, но такой. Андрюха его раньше тоже боялся, а потом перестал. Еще Женю боюсь. Он веселый такой, хороший, а все равно. Да, слушай, а что мне делать с ключом?

— С каким ключом? — опешила от странной перемены темы Вера.

— Ну, от квартиры Андрея. Может, я тебе его дам?

— Погоди, Рита! Разве милиция его у тебя не забрала?

— Нет. То есть, понимаешь… У Андрея на столе лежали другие ключи, и я их взяла случайно, а потом отдала. А первые остались. Я про них забыла, а сегодня в кармане нашла. Вот!

Рита протянула ключи.

— Хорошо, Рита. Я… наверное, я отдам их следователю?

В этот момент раздался очередной звонок в дверь. Разведя в отчаянье руками, хозяйка отправилась открывать.

— Ой, как у тебя бедно! — прощебетала впорхнувшая Ксюша. — Но места много. Хоть на велике катайся, да? Клево! А чего так мало мебели? Вон туда вполне бы встала стенка.

— Вера Дмитриевна любит простор, — прервал свою спутницу легкий на помине шофер Женя. — Я тоже терпеть не могу захламленных квартир. О, Ритуся! Какими судьбами?

Рита, заметно смешавшись, скороговоркой сообщила:

— А как бы просто так! Я убегаю, спешу. Вера, в общем, я буду думать, а если придумаю, скажу. У меня в голове сперва должно как бы устаканиться. Что-то думается, но непонятное. Женя, Ксюшка, привет!

Она скрылась, а Вера принялась исподтишка оглядывать новую гостью. Посмотреть было, на что! Элегантнейший наряд понедельника сменило нечто странное, ядовито-желтое, состоящее из коротеньких обтягивающих гетр и топа с вырезанными в самых интересных местах довольно крупными дырами. Мало того, на впалом животе секретарши Вера узрела выпирающие кости, что явно противоречило ее познаниям в анатомии, пусть и давнишним. На этом чудеса не кончались! Каждую из грудей украшало изображение черной мужской ладони. Впрочем, Вера должна была признать, что на юной девице сей секс-символ выглядел вполне пристойно, поскольку грудей как таковых не наблюдалось. Да, и завершающий штрих — черная кепочка с желтым помпончиком.

— Хи-хи! — бойко подпрыгнула Ксюша. — А Женька как бы везет меня к одним нашим партнерам, а мы взяли и заехали к тебе! Классно, да?

— Может быть, хотите кофе? — растерянно предложила Вера. — Или еще чего-нибудь?

— Кофе! — секретарша изобразила такой восторг, словно века мечтала о данном напитке. — Женька! — и она игриво пихнула Женю в бок. — Хочешь кофе? Верунчик, ты прелесть!

И она задорно улыбнулась.

У Веры голова шла кругом. Нынешняя Ксюша абсолютно не походила ни на вежливую барышню, отвечавшую по телефону, ни на светскую даму или непосредственную девушку вчерашнего дня. Совершенно другое существо!

Между тем Женя спокойно и весело пояснил:

— Наши говорят, вы вчера их расспрашивали. А меня не было. Вот я и подумал, может, я тоже по жизни нужен? Вот и заехал. Если нет, мы уедем. А на кофе у нее аллергия, ей нельзя.

Последние минуты Вере чудилось, что ее изумление достигло предела, однако нет — оно усилилось! На кофе у Ксюши аллергия? Чему же она так радуется? Постеснявшись уточнить, Вера кивнула:

— Конечно, если можно, я бы порасспрашивала и вас. Мало ли, что?

— Да пожалуйста! Ксюша, пройди-ка в ту комнату, чтобы не мешаться. У нас свой базар.

— А почему? — надула губки секретарша. — Ты чего, меня как бы стесняешься? У тебя от меня тайны?

— Меньше знаешь — крепче спишь, — засмеялся Женя. — Иди-иди!